Елена Мищенко: Почему Россия объявила ПИВТ (Партия исламского возрождения Таджикистана) террористической организацией? Как это повлияет на деятельность таджикской оппозиции?
Мухиддин Кабири: Для нас это было неожиданным. Раньше у нас всегда было взаимопонимание с Россией, особенно после подписания мирного соглашения, в котором Россия выступила гарантом. Сейчас РФ была вынуждена пойти на такой шаг и ПИВТ стала жертвой войны в Украине.
Россия сейчас изолирована. Не смотря на то, что руководство, дипломаты РФ стараются убедить весь мир в обратном, но как раз ситуация вокруг нашей партии показывает другое. Получается, что Владимир Путин находится в настолько трудной ситуации, что нуждается в политике такого мелкого калибра, как Эмомали Рахмон. Я не знаю, что обещал Путину президент Таджикистана в обмен на объявление нашей партии террористической в России.
Е.М.: А какие у Вас предположения?
М.К.: Вопрос объявления ПИВТ террористической в России решался при закрытых дверях, на встрече тет-а-тет, когда Путина никто не сопровождал. Там не было ни министров, ни пресс-секретаря. После этого через месяц генпрокурор РФ во время визита в Душанбе демонстративно объявляет, что они направили ходатайство в Верховный суд РФ и буквально еще через несколько недель Верховный суд поспешно юридически оформляет политическое решение. Мы можем только догадываться, что пообещал Рахмон для России, когда она в такой сложной ситуации. Возможно, это помощь в обхождении санкций. У Рахмона есть опыт в этом деле. Второй вариант — это вопрос Афганистана. Вполне вероятно, что Путин попросил Рахмона быть более мягким к талибам. Но самое главное, украинский вопрос. Почему в отличии от других государств Центральной Азии, таджикское правительство не предупреждает своих граждан в России о том, что участие на этой войне противозаконно? Только после всех заявлений генпрокуроров и министров других стран, таких как Казахстан, Узбекистан, даже Туркменистан, посольство РТ в России мягко предупредили своих граждан на территории РФ, что за участие в военных действиях на территории других государств предусмотрена уголовная ответственность.
Е.М.: То есть, мы можем говорить, что власть Таджикистана, и президент в первую очередь, заинтересованы в том, чтобы таджики, проживающие в России, были отправлены на войну в Украину?
М.К.: Мы не можем об этом говорить однозначно, потому что нет официальных подтверждений. Но если ни генеральный прокурор, ни президент не обращаются к гражданам, то появляется вопрос. Правда, здесь важно еще одно: неужели наша партия имеет для Рахмона такой вес, чтобы пойти на такую уступку? Обычно в таких ситуациях власти требуют, например, инвестиции. Даже талибам удалось получить обещание в 5 млрд долларов от России, а Эмомали Рахмон получил только запрет ПИВТ на территории РФ, который, в принципе, нам и не мешает. Мы еще в 2015-м году приостановили деятельность на территории постсоветских государств. Это решение правительства РФ имеет скорее противоположный эффект. Я вижу, что у представителей международного сообщества, дипломатов многих стран вырос интерес к нашей деятельности.
Е.М.: Во время конференции ОБСЕ в Варшаве Вы говорили, что таджикские мигранты в России в опасности. К ним приходят представители правоохранительных органов и говорят, что им грозит депортация, которую можно избежать, если по контракту пойти воевать.
М.К.: Обе стороны этого конфликта привлекают иностранных наемников. Есть непроверенная информация о том, что некоторые структуры в Таджикистане работают в этом направлении, то есть занимаются рекрутизацией контрактников. Конечно, в России первая группа, которая попадает в категорию потенциальных наемников, это мигранты. После объявления ПИВТ террористической, я не сомневаюсь, что из Таджикистана будут поступать в Россию большие списки таджикских граждан, которые будут как раз попадать под эту статью, и естественно, им будут предлагать и уже предлагали, что есть такая возможность избежать депортации и дальнейшего тюремного заключения на родине, если человек просто отправится на войну. Выбора в этой ситуации нет. Поэтому первым делом, надо покинуть Россию, у кого есть такая возможность. Мы об этом говорим давно, что сегодняшняя Россия это не безопасное место для работы и жизни. Сейчас люди в панике. Посмотрите, даже русские бегут из России.
Во время конференции ОБСЕ мы несколько раз поднимали вопрос, как помочь таджикам в России избежать отправления на войну. Мы призвали международное сообщество и организации выработать соответствующий механизм.
Е.М.: Какой процент мигрантов могут согласится на службу в армии взамен на российское гражданство? Насколько в нынешней ситуации паспорт РФ является привлекательным для мигрантов из Центральной Азии?
М.К.: Учитывая тот факт, что мигранты могут плохо понимать ситуацию, а таджикское правительство не ведет разъяснительную работу, многие попадутся в эту ловушку. Люди не всегда могут анализировать и прогнозировать, не у всех есть стратегическое видение, что будет с Россией через три года. Они верят пропаганде, смотрят российские информационные каналы и думают, что Россия победит. Убегают те, которые понимают, что будет. Думаю, многие готовы служить год-два, чтобы получить российский паспорт. Раньше для этого надо было платить огромные деньги, учитывая коррумпированность системы. А теперь они получили такую лотерею: если останешься в живых, то с российским паспортом.
Е.М.: Куда уедут таджики из России — в другие страны работать или возвращаются в Таджикистан?
М.К.: Долгие годы таджикские власти вели такую политику по удалению молодежи из страны. Почему? Потому что молодежь это всегда потенциальные оппозиционеры. Власти были заинтересованы в том, чтобы молодые люди уезжали на работу в Россию, отправляли оттуда деньги, а в стране оставались только дети, пожилые люди и чиновники. Никто не создавал рабочие места в Таджикистане. Сейчас ситуация меняется в худшую сторону для властей. Да, те мигранты, для которых опасно возвращаться на родину, выберут третьи страны — Турцию, государства Южной Азии или страны СНГ. Проблема в том, что власть не может обеспечить работой тех, кто возвращается в Таджикистан. Самый сложный год для таджикского правительства начнется именно сейчас. Я не советник президента Рахмона, чтобы предлагать ему выход из этой ситуации. Он должен был думать об этом раньше, когда мы об этом говорили. Мы, как оппозиция, все время говорили, что надо создавать рабочие места. Но власть вместо этого строила непонятные объекты и устраивала торжества, на которых только гуляли и танцевали. Из-за этого нас и выгнали из страны, посадили в тюрьмы.
Е.М.: Если все сложности еще впереди, то вряд ли сейчас Эмомали Рахмон решится на передачу власти своему сыну Рустаму?
М.К.: Не надо забывать и про возрастной фактор. Все знают, что у Эмомали Рахмона проблемы со здоровьем. К этому еще добавляется вопрос с мигрантами. Также нужно учесть, что в последние годы появилось несколько причин, которые не позволяют президенту завершить эту операцию “преемник”. Приход к власти талибов в Афганистане, экономический кризис после пандемии, теперь и война в Украине. Рахмон знает свою семью лучше нас и у него вопрос, кому передать власть? Он не уверен, что кто-то из семьи справится с этой сложной задачей. И если кто-то не справится, то все будет покончено и с семьей, и с богатством, которое они успели собрать. Я не исключаю, что после Рахмона, если семья останется у власти, начнутся распри внутри самой семьи, потому что страна маленькая, ресурсы ограничены, а семья большая. Каждый там хочет иметь свой банк, свои миллиарды, а на обслуживание всех не хватит таджиков. Для того, чтобы обеспечить одного представителя семейства Рахмона, нужен минимум один миллион таджикистанцев. Чтобы прокормить всю семью Рахмона, нас в стране должно быть сорок миллионов граждан.
Е.М.: Есть ли какой-то шанс, что режим Рахмона все таки рухнет?
М.К.: Обычно такие диктаторские системы рушатся за один час. Они долго держатся у власти и в один момент — все. Есть вероятность, что Рахмон может быть у власти еще пару лет, но также есть большая вероятность, что скоро его режиму придет конец. Если Владимир Путин уйдет, а все уже близится к этому, то после него следующим будет Лукашенко, а следом за ними — Рахмон.
Е.М.: Владимир Путин наградил Эмомали Рахмона орденом “За заслуги перед Отечеством”. За какие заслуги?
М.К.: Владимир Путин хотел сделать своему коллеге приятно в честь юбилея. Но это медвежья услуга, потому что очень неудачная формулировка — за заслуги перед отечеством. Тут возникает вопрос: а где отечество Рахмона? За заслуги перед Россией орден, но Рахмон вроде президент Таджикистана. Это все еще раз показывает, кому служит Рахмон. Путин показал, чем все эти годы занимался Рахмон.
Е.М.: Во время конференции ОБСЕ Вы сказали, что в конфликте на границе Таджикистана и Кыргызстана нельзя обвинять только одну из сторон, и международные организации должны оценить ситуацию. Почему стороны никак не могут урегулировать вопрос границы?
М.К.: С учетом того, что на конференции ОБСЕ в Варшаве не было официальной делегации из Таджикистана, я вынужден был реагировать на слова представителей Кыргызстана, которые обвинили Таджикистан в агрессии. Да, в Таджикистане диктатор, но это не повод для обвинений без доказательств всего таджикского народа и солдат, которые исполняют свой долг по защите территориальной целостности своей страны. Проблема в том, что в решении этого конфликта кто-то не заинтересован. Я знаю, что с таджикской стороны не заинтересован сам президент Эмомали Рахмон. Кто не заинтересован в Кыргызстане — пусть скажут кыргызские коллеги. Сейчас, с учетом сложной социальной ситуации, властям надо отвлекать внимание населения от насущных проблем и играть на патриотических чувствах. Смотрите, президенты обеих стран встретились на саммите ШОС в Самарканде. Там также находились представители всех стран-членов ОДКБ. И они могли этот вопрос решить, если бы захотели.
Национальный альянс Таджикистана еще месяц назад предлагал установить на границе международный контроль и привлечь международных наблюдателей. Они могли бы зафиксировать, кто первый начал стрелять. Сейчас таджики обвиняют кыргызов, кыргызы обвиняют таджиков, но, возможно, в этом конфликте есть еще и третья сторона. Я не могу сейчас никого назвать, потому что нет фактов.
Е.М.: Политзаключенные в Таджикистане. Восьмой год уже идет, список заключенных пополняется, в том числе журналистами. Какие есть механизмы для их освобождения?
М.К.: Благодаря действиям оппозиционеров, гражданского общества, отдельных активистов, на сегодняшний день у нас имеется более пятнадцати дел в распоряжении Комитета по правам человека при ООН, в это самый высокий уровень международной организации. По этим делам они вынесли решения, требуют от таджикских властей немедленного освобождения политзаключенных и выплатить им компенсации. Но таджикские власти не реагируют и нет механизма заставить их реализовать эти рекомендации. Это одна из проблем на международном уровне. С другой стороны, государства с похожей ситуацией — Россия, Китай — не имеют столько дел на уровне Комитета по правам человека при ООН. Это говорит о том, что совместная работа таджикской оппозиции и правозащитников за рубежом, принесла такой эффект на международном уровне. Теперь мы обратились к международному сообществу и призвали применить и другие механизмы. Первое, глобальный закон Магнитского. То есть надо составить список чиновников Таджикистана, которые попадут под международные санкции. Второе, Московский механизм. Сейчас интерес к Таджикистану вырос. Международное сообщество понимает, к какой опасности приводит игра с диктаторами стран постсоветского пространства. Теперь к нам, к оппозиции, начали прислушиваться. Но думаю, если мы будем надеяться только на правовые механизмы, то этот процесс будет долгим. Поэтому вопрос надо решать политическим путем. Когда Украина победит в войне, тогда и наши политзаключенные будут освобождены.
